Второй с начала масштабного вторжения в Украину зарубежный визит Владимира Путина – в Иран – запомнится комичной композицией встречи с аяталлой Али Хаменеи в духе "Крестного отца": ты, мол, пришел просить, но просишь без уважения. И - радующими глаз кадрами растерянного томления в ожидании опаздывающего на встречу турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана – при том, что еще восемь лет назад и сам Эрдоган, и лидеры "Большой семерки" покорно дожидались самого Путина.
Эти театральные эффекты – безусловная демонстрация унижения – не должны, однако, вводить в заблуждение. Путин и впрямь приехал с заведомо слабой переговорной позицией, но говорить о провале его миссии по меньшей мере рано.
Визит в Тегеран преследовал несколько целей, и ни одна из них не предполагала игры ва-банк. Среди них основные – информационный выхлоп, поиск поддержки, противодействие санкционному давлению, шантаж.
Первая – и самая очевидная – очередное опровержение тезиса об изоляции и нерукопожатности Путина. Особенно после откровенно неудачной попытки кремлевской пресс-службы опровергнуть слух о том, что китайский лидер Си Цзиньпин отклонил предложение посетить Москву, и эпично провального участия Лаврова в